Городской сайт города Зеленодольск, Республика Татарстан.
События, обзоры, фотографии и репортажи о жизни в Зеленодольске и в Зеленодольском районе.
События, обзоры, фотографии и репортажи о жизни в Зеленодольске и в Зеленодольском районе.
ТЕМЫ | ИСТОРИИ
25 ноября 2008
Раифская трагедия: сон безвременья
Взятые на месте с поличным (потрошили оклады икон от драгоценных камней) чекисты не имели при себе оправдательных документов: ордеров на арест и обыск, к тому же оскорбляли монашествующих, расточали угрозы взорвать монастырь. Чекисты оказались не первыми, кто пытался в те смутные дни российского безвременья грабить обитель. Их и приняли за очередных «экспроприаторов» из числа дезертиров с фронта, ошивавшихся в окрестных лесах близ Раифы.
Убийство чекистов определило дальнейшую судьбу обители. Монашествующие были арестованы и вскоре расстреляны в Казани, обитель временно закрыта. Семьи крестьян и сами участники самосуда окончили свои дни в Соловецкой тюрьме. Погибших чекистов с почестями похоронили у стены Казанского кремля. Именем одного из них — Валентина Несмелова была названа (переименована) Екатерининская улица в Казани. Миф о героях-чекистах, погибших за советскую власть, держался свыше полувека, как вдруг дал трещину.
Погожим осенним днем 1972 года в Раифский музей при местной средней школе пришел седовласый мужчина лет весьма преклонных. Несмотря на возраст, держался он молодцевато, орденские планки украшали его серый пиджак. Он предъявил директору школы свой паспорт и представился: полковник Советской Армии Сердобольский. Рассказал он следующее.
— Я — тот самый Сердобольский, из-за которого в 1918 году чекисты прибыли в Раифу. С 1914 года я был в действующей армии, фронт окончательно развалился. Наш полк почти в полном составе разбежался, разагитированный большевиками, часть офицеров закололи свои же...
«Я решил не испытывать судьбу и вернулся в Казань. Здесь как раз начался полный произвол новой власти. Вовсю зверствовала казанская ЧК. Офицерское собрание при бывшем штабе Казанского округа закрыли и запретили, пошла перепись офицеров. Многих из переписанных вызывали в Набоково (дом Набокова на ул. Гоголя — ныне «Дом Актера») в местное ЧК, откуда они не возвращались. Произвол чекистов креп, хватали всех подозрительных. Гибли лучшие люди города: расстреляли всеми уважаемого городского голову Баратынского, покровителя музыкантов и художников, убили молодого человека, студента Всеволода Груздева, сына известного в городе врача и профессора, перепутав его студенческую форменную тужурку с офицерской. Лично я видел, как тащили по собачьему переулку связанную могильными веревками пожилую даму благородного вида. «Надо что-то предпринимать», — стучало в голове.
Как-то, заполучив списки офицеров из картотеки штаба округа, группа офицеров-казанцев собралась на квартире полковника фон Агте. Имени его не помню, отец его Петр Аполлонович был какой-то известный в городе деятель, кажется, земского собрания. Здесь рассказали, как солдаты красной гвардии закололи штыками на крыльце собственного дома бывшего командующего округом старика генерала Сандецкого. Старик давно был в отставке. Офицеры его не любили за фанфаронство и грубость, но зверская расправа над беззащитным потрясла всех. Что-то надо было реально делать...
Мнения разделились: кто-то предлагал уезжать на Дон, куда стекались добровольцы, желавшие спасать Россию, другие не желали ничего и просили оставить их в покое, третьи не желали сидеть сложа руки и хотели действовать. Фон Агте предлагал создать офицерский союз защиты Родины и Свободы. Тут же стали в него записываться. Было решено действовать вопреки произволу властей. Но кто-то, как это часто бывает, предал нас. Списки активных офицеров попали в Казанскую ВЧК, в руки Лациса и Браудо.
Один из чекистов — Валентин Несмелов, был знаком со мной еще с детства. Он был старший сын видного ученого Казанской духовной академии. Уже в юности отбился от рук, связался с анархистами, употреблял кокаин. Отец, семья не могли с ним сладить. В революцию он где-то скрывался, будучи связан с какой-то бандой грабителей, и неожиданно стал видным чекистом в дни октябрьского переворота.
В детстве я с отцом часто бывал на отдыхе в раифской лесной даче. Мой отец, священник, был в дружеских отношениях с отцом Несмелова. Не одно лето мы отдыхали вместе. Валентин был заносчив, высокомерен и груб, вечно где-то обретался. В те черные дни дворник предупредил мою мать, что чекисты ночью придут за мной. Я наскоро собрался и бежал навсегда из родного дома ночью, через наш вишневый сад. Бежал на север, в Петроград, где меня никто не знал, вступил в Красную Армию, воевал в финскую, отечественную, был ранен, сейчас в отставке. Мать извещала, что меня сильно искали, особенно почему-то в Раифе, где местные жители побили чекистов, а трупы их сожгли в яме. Сейчас вот езжу по местам молодости...»
Рассказ Сердобольского внес ясность в события тех дней. Местные власти в Казани сделали из погибших героев, павших за революцию. Миф глубоко укоренялся в сознании. На месте гибели чекистов в Раифе соорудили мемориал, куда несли цветы, где принимали в пионеры. Время расставило все по местам. Прошел сон безвременья, как и исчез мемориал. На его месте теперь — памятник примирения...
Георгий Мюллер, историк-краевед
Убийство чекистов определило дальнейшую судьбу обители. Монашествующие были арестованы и вскоре расстреляны в Казани, обитель временно закрыта. Семьи крестьян и сами участники самосуда окончили свои дни в Соловецкой тюрьме. Погибших чекистов с почестями похоронили у стены Казанского кремля. Именем одного из них — Валентина Несмелова была названа (переименована) Екатерининская улица в Казани. Миф о героях-чекистах, погибших за советскую власть, держался свыше полувека, как вдруг дал трещину.
Погожим осенним днем 1972 года в Раифский музей при местной средней школе пришел седовласый мужчина лет весьма преклонных. Несмотря на возраст, держался он молодцевато, орденские планки украшали его серый пиджак. Он предъявил директору школы свой паспорт и представился: полковник Советской Армии Сердобольский. Рассказал он следующее.
— Я — тот самый Сердобольский, из-за которого в 1918 году чекисты прибыли в Раифу. С 1914 года я был в действующей армии, фронт окончательно развалился. Наш полк почти в полном составе разбежался, разагитированный большевиками, часть офицеров закололи свои же...
«Я решил не испытывать судьбу и вернулся в Казань. Здесь как раз начался полный произвол новой власти. Вовсю зверствовала казанская ЧК. Офицерское собрание при бывшем штабе Казанского округа закрыли и запретили, пошла перепись офицеров. Многих из переписанных вызывали в Набоково (дом Набокова на ул. Гоголя — ныне «Дом Актера») в местное ЧК, откуда они не возвращались. Произвол чекистов креп, хватали всех подозрительных. Гибли лучшие люди города: расстреляли всеми уважаемого городского голову Баратынского, покровителя музыкантов и художников, убили молодого человека, студента Всеволода Груздева, сына известного в городе врача и профессора, перепутав его студенческую форменную тужурку с офицерской. Лично я видел, как тащили по собачьему переулку связанную могильными веревками пожилую даму благородного вида. «Надо что-то предпринимать», — стучало в голове.
Как-то, заполучив списки офицеров из картотеки штаба округа, группа офицеров-казанцев собралась на квартире полковника фон Агте. Имени его не помню, отец его Петр Аполлонович был какой-то известный в городе деятель, кажется, земского собрания. Здесь рассказали, как солдаты красной гвардии закололи штыками на крыльце собственного дома бывшего командующего округом старика генерала Сандецкого. Старик давно был в отставке. Офицеры его не любили за фанфаронство и грубость, но зверская расправа над беззащитным потрясла всех. Что-то надо было реально делать...
Мнения разделились: кто-то предлагал уезжать на Дон, куда стекались добровольцы, желавшие спасать Россию, другие не желали ничего и просили оставить их в покое, третьи не желали сидеть сложа руки и хотели действовать. Фон Агте предлагал создать офицерский союз защиты Родины и Свободы. Тут же стали в него записываться. Было решено действовать вопреки произволу властей. Но кто-то, как это часто бывает, предал нас. Списки активных офицеров попали в Казанскую ВЧК, в руки Лациса и Браудо.
Один из чекистов — Валентин Несмелов, был знаком со мной еще с детства. Он был старший сын видного ученого Казанской духовной академии. Уже в юности отбился от рук, связался с анархистами, употреблял кокаин. Отец, семья не могли с ним сладить. В революцию он где-то скрывался, будучи связан с какой-то бандой грабителей, и неожиданно стал видным чекистом в дни октябрьского переворота.
В детстве я с отцом часто бывал на отдыхе в раифской лесной даче. Мой отец, священник, был в дружеских отношениях с отцом Несмелова. Не одно лето мы отдыхали вместе. Валентин был заносчив, высокомерен и груб, вечно где-то обретался. В те черные дни дворник предупредил мою мать, что чекисты ночью придут за мной. Я наскоро собрался и бежал навсегда из родного дома ночью, через наш вишневый сад. Бежал на север, в Петроград, где меня никто не знал, вступил в Красную Армию, воевал в финскую, отечественную, был ранен, сейчас в отставке. Мать извещала, что меня сильно искали, особенно почему-то в Раифе, где местные жители побили чекистов, а трупы их сожгли в яме. Сейчас вот езжу по местам молодости...»
Рассказ Сердобольского внес ясность в события тех дней. Местные власти в Казани сделали из погибших героев, павших за революцию. Миф глубоко укоренялся в сознании. На месте гибели чекистов в Раифе соорудили мемориал, куда несли цветы, где принимали в пионеры. Время расставило все по местам. Прошел сон безвременья, как и исчез мемориал. На его месте теперь — памятник примирения...
Георгий Мюллер, историк-краевед
7 ИНТЕРЕСНО
2 НЕИНТЕРЕСНО
7 ИНТЕРЕСНО
2 НЕИНТЕРЕСНО
2 НЕИНТЕРЕСНО
7 ИНТЕРЕСНО
2 НЕИНТЕРЕСНО